Структуры «Единой России» создали в минувшие выходные новое общественное объединение – Общественный Социально-консервативный союз. Союз создан под патронажем Центра социально-консервативной политики (ЦСКП), который «Единая Россия» использует в качестве экспертно-дискуссионной площадки для трех своих внутрипартийных клубов — социально-консервативного («Гражданская инициатива»), либерально-консервативного («4 ноября») и государственно-патриотического.

Насколько новый «союз» общественный, понять сложно: в его руководство вошел координатор ЦСКП, замсекретаря президиума генсовета «ЕдРа» Юрий Шувалов . А первый замсекретаря президиума генсовета, глава думского комитета по труду и социальной политике Андрей Исаев возглавил координационный совет.

Как заявил господин Исаев, союз будет играть роль «экспертного сообщества, предлагающего решения, исходя из ценностных ориентиров социально-консервативной идеологии» . Впрочем, пока проекта консервативной идеологической программы для «Единой России» участники нового союза не выработали. Первая состоявшаяся дискуссия касалась либерализма, главной альтернативой которому большинство ораторов называли «православные ценности». В итоге, как заявил Андрей Исаев, состоялся «разговор, который потом ляжет в основу идеологической программы». Правда, в программе, которую утвердит 24 сентября предвыборный съезд «ЕдРа», нет ни идеологического раздела, ни глав, которые касались бы политической системы. Впрочем, как подчеркнул господин Исаев, съездом «идеологическая работа в партии не ограничивается» .

Что стоит за созданием Социально-консервативного союза, рассуждает первыйвице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин.

«СП»: – Алексей Владимирович, для чего «Единой России» потребовался еще и консервативный союз?

– Проблема в том, что в «Единой России» официальной идеологией является социальный консерватизм. Эта идеология появилась до кризиса. В тот момент общество устало от перемен, стало бояться изменений (кстати, это ощущение сохраняется и сейчас) – слово «реформы» стало в 1990-е ругательным. Отсюда – апелляция к консерватизму. Эта апелляция была поддержана большинством общества на рубеже 1990-х – 2000-х годов.

Но все меняется, и кризис поставил под вопрос привлекательность консервативного варианта, снова востребовал изменений. В итоге «Единая Россия» оказалась в достаточно сложном положении. С одной стороны, она хочет остаться на политической арене самым сильным игроком. С другой, – та идеология, которую партия продвигала, оказалась не востребованной.

«СП»: – Чего теперь хотят «единороссы»?

– Вероятно, есть желание прежнюю идеологию сохранить в какой-то форме, подчеркнуть приверженность ей. Но на выборы с ней идти очень проблематично: люди после кризиса стали немного другими. Их не устраивает тихая консервативная гавань, в которой они хотели найти прибежище после страшных реформ 1990-х. Стабильность, которая была достаточно высокой ценностью до кризиса, стала ассоциироваться с отрицательными понятиями. Кроме того, в обществе снизился оптимизм.

«СП»: – Это плохо вяжется с консерватизмом?

– На самом деле, консерватизм возможен только при наличие ясного представления, что будет завтра. До кризиса в отношении этого «завтра» был умеренный оптимизм. Это, конечно, не было эйфорией, как во времена горбачевской перестройки, но оптимизм был, причем основанный на реалиях нашего нефтяного благополучия: жизненный уровень постепенно улучшался. Сейчас оптимизм уходит, а ценность стабильности в условиях тревожности снижается.

И еще важный момент: консерватизм консерватизму рознь. Есть, например, консерватизм Рейгана - Тэтчер, который отвергается «Единой Россией». Есть консерватизм Людвига Эрхарда (отец «экономического чуда» послевоенной Германии, – «СП»), к которому «единороссы» относятся благожелательно. Но в данном случае , за словами «Единой России» о консерватизма, о роли православия, традиции, скрывается наш привычный, хорошо известный советский консерватизм времен Леонида Брежнева.

«СП»: – Но почему?

– Такая трактовка выгодна элитам, которые все получили, и заинтересованы в максимальном консервировании ситуации. Если говорить об идеологической составляющей, можно на имиджевом уровне говорить о ценности российских традиций, о возвращении к истокам. Но за этим стоит желание сохранить статус-кво, который все более перестает устраивать общество.

Поэтому тема консерватизма ушла из публичной политики. Она уходит на уровень клубов, экспертных площадок, хотя ее хотят сохранить. Но большой вопрос, насколько такая идеология будет конкурентоспособной. Потребность в изменениях ощущают наиболее активные группы общества, и консерватизм в версии застоя а-ля Брежнев становится все менее популярным.

«СП»: – И к чему приведет дискуссия в рамках нового Союза?

– Пока «Единая Россия» является доминирующей силой, ее дискуссионные площадки будут функционировать. Но они все меньше будут кого-то вдохновлять и привлекать…

Другое мнение

Евгений Минченко, директор Международного института политической экспертизы:

– Понятно, что у «Единой России» – в ее нынешнем состоянии, вместе с «Народным фронтом» – не может быть единой идеологии. Потому что, если сегодня – фактически – создается коалиция вокруг Путина, там по определению должны быть люди с разными идеологическими воззрениями. Думаю, в данной ситуации создание Социально-консервативный союза – это проявление аппаратной борьбы внутри «Единой России»: группы Грызлова борется за усиление своих позиций.

«СП»: – Какие цели этой борьбы, в чем они выражаются количественно?

– Сейчас идет достаточно серьезная борьба вокруг списков. Понятно, у Грызлова и его команды существует задача увеличить свою квоту. Конкуренция там достаточно большая, особенно после того, как возникла тема с включением в списки людей из «Народного фронта».

Кроме того, я не исключаю, что будут предприняты попытки поменять спикера Госдумы. В этом случае ареол партийного идеолога Борису Вячеславовичу тоже не помешал бы.