Было это недели две назад, не больше. Мы сидели в кафе на Пятницкой с одним ну совсем не русским человеком, обсуждая русские дела. Что не странно – происходящее в России весьма интересует правых по всему миру. Слишком Россия огромна, чтоб наши беды тревожили только нас одних. А нам иной раз полезно узнать, каково выглядим со стороны.

Но присказка получается слишком долгая. Итак, речь зашла об одном политике, месяца три назад поведшем себя несколько своеобразно. (Назовем его, к примеру,N. Буква ведь тут решительно не важна и может быть любая другая. Я добивать не люблю, статья моя не о нем, просто без упоминания не обойтись).

– Бывают непоправимые ошибки, – сказала я. – После той историиNдля меня умер.

– А для Вас в обозримом будущем еще многие умрут, – криво усмехнулся мой собеседник.

Но вот уж чего я не могла предположить, так того, что он окажется пророком дней эдак через десять.

Нынешней богатой на события осенью (ведь еще сентябрь не прошел, надо же) Егор Холмогоров довольно точно прокомментировал ситуацию вокруг КРО. Очень кратко оценка его сводится к двум положениям: слиться с ЕР без предварительного выдвижения условий – позиционная слабость, но поглядим, како Дмитрий Олегович будет отыгрываться дальше, сама по себе политическая умеренность – еще не порок. Резонно.

Но только с момента этой оценки Дмитрий Олегович уже успел сделать первый шаг в новом своем, кабинетном, качестве. Да, я снова о деле Мирзаева. Я помню, что говорила о нем всего лишь неделю назад. Будет надо – еще десять раз скажу.

Кампания по защите «бойца» продолжается. Дмитрий Олегович, не последний человек на нашей деревне, в нее вступил :«В КРО обсуждали этот инцидент и пришли к выводу, что следует изъять из этого дела все спекуляции на национальном вопросе. Эта трагедия имеет под собой почву бытовой ссоры, разжечь страсти не позволим ...Если обожглись на деле Свиридова, то дуть на трагедию Агафонова не надо.Виноват ли боец Мирзоев? Да, виноват. Он спортсмен и должен знать силу своего удара даже тогда, когда противник в два раза его больше. Но нужно ли было отвечать на оскорбление его девушки? Это пусть каждый сам для себя ответит, как бы он себя повел на месте Мирзоева. Виноват ли Агафонов в провоцировании конфликта? Судя по всему виноват, при этом надеялся на благополучный для себя исход, видя легкого и невысокого соперника. Было ли это преднамеренное убийство? Мое мнение – нет.Суд должен принять объективное решение по этой трагедии, не опасаясь, что вердикт вызовет уличные волнения. Волнений не будет, русская молодежь не провокации вестись не будет. В этом я уверен».

Очень многое здесь обращает на себя внимание. Во-первых, намеренная ложь. Агафонов-де виноват, поскольку думал, что «противник» ниже ростом и слабее. Ах, «соперник», еще мягче стелет Дмитрий Олегович. Но извините, из всего, что мне довелось прочесть по этой истории, никак не вытекает, что Агафонов вообще собирался драться. Двоих мужчин в изначальной композиции не просматривается. В наличии – парень с игрушкой и девушка. Лично меня эта игрушка как раз и убеждает в том, что парень предложил именно «прокатить». Машинка в это укладывается. Так и видишь мизансцену: машинка подъехала к девушке, ткнулась в каблук, парень спрашивает: хочешь, прокачу?

Если б Агафонов предлагал нечто более неприличное (что также ни в коей мере не оправдывает убийства) то машинке, игрушечной машинке, не было бы места в этой сцене.

Но вместо того, чтоб отшутиться в ответ или проигнорировать, девушка, чья головенка уже изрядно вскружена, желает продемонстрировать «крутизну». Зовет своего кавалера – видишь, на меня тут всякие смеют заглядываться. А кавалер начинает в свой черед демонстрировать девушке свою маскулинность.

Так, во всяком случае, события представляются мне. Быть может, я ошибаюсь, но едва ли.

Но, так или иначе, а Дмитрий Олегович пропел нам старую песню под названием «Жертва сама виновата». Мы слышим ее довольно часто, хотя в исполнении Рогозина доселе не доводилось.

Вину Мирзаева он, впрочем, тоже «признает», но со столь изрядными оговорками, что посыл кристально прозрачен: пожурить чуть-чуть и отпустить.

Если в КРО, подумавши, не нашли национальной подоплеки в этом деле, то я не уверена, головой ли думают в КРО.

Но будем терпеливы и поясним: за убийцу вступился Дагестан. На самом высоком уровне .

А обитателям некоего краснокирпичного исторического памятника нужна лояльность глав подобных замечательных республик. И если ради этой лояльности нужно переступить через труп русского парня – чепуха вопрос. Речь же о серьезных делах, о внутренней политике. Вот окажись убийца дагестанцем, а убитый, к примеру, чеченцем, тогда было бы из чего тревожиться, ночами не спать, улаживать.

Я уже упоминала о чудовищных попытках сделать возможной (соответствующе приуготовив общество) виру за смерть. Но, поместив ссылку на своем блоге, я получила неожиданную информацию из френдленты. Оказывается, несколько лет назад, в Ставропольском крае, районный суд уже прекращал дело об убийстве «за примирением сторон». Большой чиновник налетел, мчась по встречке, на автомобиль, в котором находилось пять человек. Трое погибли сразу, двум чиновник мог бы оказать помощь, однако оставил их умирать. Но вира (родственникам) была выплачена, «примирение сторон» произошло,более высокая инстанция все это утвердила . Вот тут «национальной» составляющей действительно нет. Но от этого не легче. Собственно, предыдущая моя статья была в большей мере не о национальной стороне дела, но о проникновении варварства в нашу жизнь.

А вот после слов Рогозина мне захотелось добавить еще кое-что и по вопросу национальному. Что значит, в переводе с птичьего языка, «не вестись на провокации»? Все последние годы каждый раз только одно – сидеть и не чирикать. Мириться с любой несправедливостью. Потому, что тем, кто высоко сидит и далеко глядит, виднее, в какой мере и в каких случаях устанавливать справедливость, и устанавливать ли вообще. У них же серьезные государственные задачи, а у нас – что?

Возвращаясь к анализу Холмогорова – Рогозин поручился перед властью лишь за себя со товарищи. Договора с националистами о «недопущении новой Манежки» не имело быть. Единственное же разумное недопущение новой Манежки сводится к недопущению поводов для нее.

Мне же, прочтя теперь, что Рогозин «не допустит разжечь страсти», очень хочется спросить: а каким образом? Дмитрий Олегович, ну какая русская молодежь Вас теперь станет слушать? Предав Ивана Агафонова, Вы предали каждого русского парня, не желающего, прежде, чем пошутить с девушкой, трусливо оглядываться: а не володеет ли ею какой гордый горец?

И не дает, не дает покоя горький вопрос: а кто еще начудесит в месяцы, что остались до этих самых выборов? Какие еще общественные организации окажутся со скомпрометированными руководителями? Я насчитываю уже три. И от этого на душе довольно паршиво.

P.S.

Я уж было думала, что поставила точку, когда до меня дошел еще один нюанс речений Дмитрия Олеговича. Цитирую вновь: «Суд должен принять объективное решение, не опасаясь, что вердикт вызовет уличные волнения». То есть из этой фразы однозначно вытекает, что для Рогозина совершенно ясно, какое именно решение суда является «объективным». Сказано, по сути, следующее: оправдывайте смело! Экой он у нас многогранный, наш Дмитрий Олегович… Один абзац текста, а сколько смыслов!

И еще. Хотя я уже в третий раз пишу об этом деле, а все одно не успеваю всего сказать. Но то, что ниже, обращено не к Дмитрию Рогозину, а совсем к другим людям.

За время, проистекшее после трагедии, мы прочли об Иване Агафонове следующее:

1.Он был бандит, убивец, деньги из людей вымогал и пугал их всячески. (Замешанность жертвы в иных преступлениях не исключает и не смягчает факта убийства. Даже если таковая замешанность вправду есть, что вызывает преизрядные сомнения).

2.Он бы был сегодня здоровее нас с вами, если бы врачи оказали квалифицированную помощь. (Свободу борцам, врачей-убийц – к ответу!)

3.В его крови содержался алкоголь. (Во имя всего святого, с каких пор следствие интересует алкоголь не в крови убийцы, но в крови жертвы?!)

4.Он сделал неприличное предложение не только девушке, но и самому великому борцу. (Без комментариев).

5.Его родители согласились решить дело «миром», то есть получить за сына деньги. (Оказалось клеветой).

Не многовато ли будет, любезные мои? Как же вы, однако, суетитесь…