Егор Холмогоров - В Конституции нужна «русская статья»

08.10.2011 [ Назад к списку ]
Теги: -
Корреспондент «ДП» встретился с одним из лидеров русского национального движения, главным редактором интернет-журнала «Русский обозреватель», автором книг «Русский проект: реставрация будущего» и «Русский националист», экспертом телепрограмм НТВ Егором Холмогоровым.
– Егор Станиславович, я бы хотел начать разговор с самого заметного политического события последних дней. В своем блоге вы приветствовали объявленное возвращение Путина в кресло президента. У вас действительно есть резоны быть этим довольным?
– Резоны, безусловно, есть, но совершенно не оптимистического свойства, когда люди кричат: «Ура!», «Возвращается Путин, с Путиным вернется свет!», «Порву за Путина!» и т. д. Дело не в этом. В любой государственно-политической системе должна быть ясность. Вот эта ясность в последние годы отсутствовала. У нас был формальный конституционный центр государственной власти, и он не совпадал – и это все прекрасно понимали – с фактическим центром в лице премьер-министра Владимира Владимировича Путина. Из-за этого возникала масса неясностей, масса совершенно шизофренических политических галлюцинаций, вроде любимой теории нашей либеральной общественности, с которой она носилась все эти годы – что «однажды мы руками Медведева свергнем Путина», установим здесь настоящую либеральную то ли демократию, то ли диктатуру. Я очень рад, что эта абсурдная ситуация исчезла. Сейчас будет один человек, с которого мы сможем четко спросить за всю политику, которая проводилась уже более десятилетия. Задать все вопросы, которые накопились у общества, – экономические, в области межнациональных отношений, в сфере миграции. То, что происходит уже не только в Москве, а и в ближайших к ней областях – это тотальная дерусификация... Со всеми этими вопросами теперь – к Владимиру Владимировичу. Мне интересно, что он на них будет отвечать.
С одной стороны, я знаю, что он человек достаточно гибкий в политике; для него, грубо говоря, сохранение власти важнее, чем сохранение определенной линии правления. Этим он отличается от Дмитрия Анатольевича, который более идеологичен: вот у него есть свои чистые либерально-государственные убеждения, и он от них никуда не отступит. Ни в пользу позиции русских националистов, ни в пользу восприимчивости к позиции левых. Он человек умеренный, но более идеологичный. Владимир Владимирович больше прагматик и, соответственно, если вопрос будет вставать ребром, возможно, какие-то претензии общества он услышит. Это тот лучший вариант, на который мне хотелось бы надеяться. Хоть никакого розового оптимизма, связанного с Путиным, который был в нашем обществе десять лет назад, сейчас у меня нет.

– Вы отмечали, что у Путина были и успешные проекты...
– Первоначальное наведение порядка в Чечне было вполне успешным проектом – ровно до того момента, когда Путин решил, что проще договариваться с тамошними элитами и создать этого странного персонажа и ту странную систему, которая сейчас в Чеченской республике является основополагающей. За «подавительную» часть операции его не в чем упрекнуть. Имела место и большая четкость социальной политики по сравнению с ельцинскими годами.
Но все эти успешные проекты оказались, по большому счету, похоронены одной-единственной вещью, а именно той либерально-монетаристской политикой, которая очень последовательно проводилась недавно отставленным министром Кудриным. Путин, у которого своей явной экономической линии не было, к нему присоединился, и наше государство, наша президентская и правительственная власть очень четко все десятилетие шли в фарватере идеологии, которую представлял Кудрин: все ресурсы государства похоронить ради недопущения инфляции, ради накачивания бессмысленного Стабилизационного фонда, который укреплял экономику США, а не экономику России, ради недопущения повышения зарплат гражданам России – а это привело к тому, что сюда пришлось завозить неграждан России, для того, чтобы они работали за ничтожные деньги и в совершенно чудовищных условиях. Что, в свою очередь, привело к совершенной новой криминальной, да и социокультурной обстановке. То есть это была очень последовательная целостная политика. Политика, которая у нас называется экономическим либерализмом, а по сути это чисто экономическое людоедство. Эта политика похоронила под собой все. В конечном счете, она вывела цепочку следствий, которые привели к нетерпимому положению на Северном Кавказе. Регион превратился в «черную дыру», который засасывает и засасывает средства, оттуда прибывают и прибывают люди, для которых закон и гражданская этика, характерная для большинства граждан России – ничто. Еще раз подчеркну, что миграционное напряжение в Москве уже чудовищное. Невозможно ночью выйти на улицу, чтобы, пройдя сто метров, не обнаружить одного гастарбайтера, второго гастарбайтера...
– Вероятно, вы хотели сказать «днем», а не «ночью»?
– Нет, именно ночью, когда, казалось бы, все спят. А днем, когда по улицам ходит много людей, стабильно встречаешь 10 – 15 процентов людей из Центральной Азии. Москвичи уже не знают, куда деваться.

– Гостям «Русских встреч» я старался задавать один и тот же вопрос: какими они видят оптимистический и пессимистический сценарии будущего России?
– Начнем с оптимистического. Он состоит в том, что наши общественные силы и государство, так или иначе прислушивающиеся к позиции русских националистов, принимают ряд мер, направленных на выправление положения. Что это за меры? Это внесение в Основной закон Российской Федерации так называемой русской статьи, которая четко фиксирует государствообразующий статус русского народа, целеполагание Российского государства, как ставящего своей задачей культурное, экономическое, духовное развитие русского народа. Далее, это настоящее, а не формальное, не поверхностное наведение порядка на Северном Кавказе. То есть реальное включение его в юридическое пространство России. Исключение той ситуации, когда, например, следователю по делу об убийстве полковника Буданова приходилось с помощью сложнейших спецопераций выманивать убийцу с Кавказа, потому что с помощью формально существующих там органов правосудия, следствия и так далее, формально принадлежащих к правоохранительной системе Российской Федерации, осуществить задержание было невозможно. То есть кавказские органы правопорядка дефакто находятся под чьим-то чужим контролем.
Это проведение целого ряда мероприятий, направленных на кардинальное изменение связки между социально-экономическим положением и миграционным. Снижение налогов на фонды заработной платы, резкий рост зарплат. Это жесткая борьба с коррупционным давлением на предпринимателей. Это реально жесткая миграционная политика: нужно облегчение нашего рынка труда от орд совершенно никому не нужной рабочей силы – я считаю, вплоть до полного перекрытия границ со Средней Азией, введения визового режима. Государства Средней Азии проводят очень мало дружелюбную политику по отношению к тем русским, которые там находятся. Им, скажем, препятствуют иметь двойное гражданство, препятствуют их связям с Россией.
И нужна адекватная социальная политика. Когда наши чиновники говорят: «Мы не можем повышать пенсии, а давайте повысим пенсионный возраст», «Мы не можем платить большие зарплаты и пособия на детей, потому что в бюджете нет денег» – это неправда. У российских богачей находятся деньги на яхты, на дорогие трансферы в северокавказские спортивные клубы. У пермской администрации есть средства на эксперименты Гельмана. У нашего государства находятся деньги на сверхдорогие и подчас довольно абсурдные проекты, как, например, строительство курортов на Северном Кавказе, когда 10 млрд евро берутся у французского государственного банка под гарантии нашего Минфина, под условие, что реально эти деньги получат французские компании, которые будут все это строить. Фактически французы сами себе платят, а мы им за это должны будем.
Если государство станет экономить на подобных проектах и при этом проводить адекватную социальную политику, просто не морить голодом большинство граждан страны – а это, прежде всего, русское большинство, и в узком этническом, и в широком, культурном смысле – то все в стране будет нормально, мы начнем динамично развиваться. Пессимистический сценарий – довольно простой. К сожалению, мы видим, с какой высокой скоростью он развивается. Мы катимся к довольно серьезному внутреннему социально-политическому конфликту. В определенный момент против власти объединятся самые разные, полярные, взаимоисключающие силы – от крайних националистов до крайних либералов – под одним общим лозунгом: «Хватит!». То, что мы наблюдаем на Ближнем Востоке. Сколько бы ни говорилось, что эти революции инспирированы извне, это делается совсем не так, как пять лет назад «оранжевые революции». Тогда США брали конкретных людей, делали ставку на определенную силу и начинали ее накачивать своей поддержкой. Сейчас они действуют по-другому – бьют по реальным противоречиям. Людям ведь очень сложно объяснить, что они не должны защищать свои права, потому что нехорошие американцы воспользуются ситуацией. Это реально очень сложно объяснить, особенно в момент, когда, остается только один выбор: либо сдохни, либо протестуй и выступай.
Мы со страшной скоростью движемся по линии развития этого сценария. А структура нашей политической системы не дает клапанов для цивилизованного диалога. Правда, год назад в этом смысле все было еще хуже, в прессе нельзя было обсуждать национальную, миграционную проблематику, а социальные конфликты рассматривались исключительно в благостном, розовом тоне. Совершенно невозможно было пробиться сквозь тонны вранья и патоки.

– А сейчас даже Федор Бондарчук позволяет себе скандальные высказывания на съезде «Единой России».
– Это можно, конечно, назвать выпусканием пара в свисток, но, по крайней мере, государственная власть, которая стремится удержаться на своем месте, должна хоть в свисток выпустить пар, а не держать его в котле. Обсуждение острых проблем в какой-то степени началось. По крайней мере, сейчас, когда я выступаю на телевидении, вырезают 30 – 40% того, что я говорю, а не 80 – 90%, как еще год назад. В этом смысле события на Манежной площади, как бы кто к ним ни относился, проломили лед. Но это касается медийного освещения. А в сфере политического представительства все осталось по-прежнему, даже еще более сужен спектр партий. Причем, все попытки расширить этот спектр вырождаются в комедию.
Русским националистам в ходе всей предвыборной интриги говорили, что они сыграют определяющую роль. Многие уже начали себе вертеть дырочки на лацканах, стульчики присматривать. Я всегда коллегам и соратникам говорю: не верьте ни единому слову, вам не дадут ничего. Так в итоге и получилось. Даже рогозинский проект «Конгресс русских общин» в рамках кампании, которую собирается вести «Единая Россия», оказался не востребован. Фактически, вся серьезная борьба (? – Ред.) будет вестись между «Единой Россией», КПРФ и ЛДПР (причем, ЛДПР – на грани вылета). Человеку просто не за кого голосовать.

– Поэтому в пессимистическом сценарии может забушевать с обоих флангов?
– Со всех. Причем, надо понимать, что люди, которые клянутся, что «порвут за Путина», в большинстве своем предадут и исчезнут с горизонта при первых признаках того, что власть может не удержаться. А дальше проблема в том, что у нас так долго выкорчевывались все нормальные инструменты политического диалога и представительства, что даже если власть слетит, на ее месте сразу не появится нормальной политической структуры – демократической и общенациональной. Мы столкнемся со скачком сепаратизма, начнут отваливаться регионы (кто-то будет пытаться их отгрызать). Вполне может возобладать радикальная точка зрения, что Северный Кавказ надо отрезать. Вот ведь абсурд: с этой идеей всего несколько лет назад спорили, как с политической экзотикой, а сейчас в своих выступлениях с ней всерьез полемизируют и Медведев, и Путин. Спорят с мыслью, которая еще недавно казалась полным безумием: ну, как можно самим часть своего государства отрезать? Этого говорит о внутреннем расколе нашего общества, при котором наметившиеся разрывы просто так не срастутся.
Почему я отстаиваю, в том числе ценой непонимания, неприятия в СМИ, в политических кругах, идеи русского национализма? Потому что это одна из немногих идей, сейчас даже единственная, которая в случае самого экстремального развития событий позволит нам более-менее сохранить и вытянуть единую страну. Потому что в самой идее русского национализма заложено существование единой русской нации, которая населяет огромное пространство от Калининграда и до Камчатки и которая нуждается в едином и сильном, и в то же время демократическом и свободном, позволяющем развиваться человеку государстве. Поэтому попытки со стороны государства раздавить русский национализм, его идеи и политических лидеров – а они у нас предпринимались активно: сажали, шельмовали в прессе, проводили «беседы в милиции» – де-факто понижают наши шансы в случае серьезного политического кризиса. Шансы на то, что мы выйдем из него единой страной. Потому что представители какой-либо другой идеологии (за исключением формальных единороссовских охранителей, риторике которых уже не доверяет население), не заинтересованы в сохранении единого государства, для них оно не является ценностью.

– Для русского человека, русского народа, приоритет остается за правом, законом или за таким понятием метафизического оттенка, как справедливость?
– Вот тебя обкрадывает чиновник или вообще любой жулик, и говорит: «Но ты же русский человек, ты же должен работать за идею, тебе деньги не нужны, такому высокодуховному!». Или творится произвол, в полиции людей избивают или присяжных заставляют несколько раз переголосовывать, когда дело идет о пожизненном заключении для человека, которого, вполне возможно, клеветнически обвиняют в убийстве. А в ответ: «русскому человеку не нужны правовые гарантии, он выше их».
Однако сегодня наше общество на совершенно новом уровне неожиданно начало переоткрывать европейские ценности. Не те, которые к нам втащили либералы: все заимствовать на Западе, свою собственную страну разрубить топором на куски и распродать, устроить пару показательных гей-парадов и считать, что мы в Европе. В нашем обществе сейчас востребованы те ценности, на которых реально стоит могущество и престиж европейского мира. Это – неприкосновенность личности. Свобода слова. Железная система правовых гарантий, когда ложно обвиненный человек имеет массу возможностей доказать свою невиновность. Наоборот, того, кто совершил преступление и тем или иным способом отмазался, можно достать через гражданский процесс. Нам нужна эта очень сложная и разветвленная западная система гарантий прав человеческой личности, как субъекта свободы и как субъекта права. Нужна и защита его собственности.
Эпоха воровской приватизации показала, что у нас оказалась не защищена государственная собственность, которая фактически была общенародной. Народ 80 лет под советской властью отдавал последнюю копейку на общегосударственные проекты, и вдруг выяснилось, что все это распродано за копейки кому попало. Но и те, что приобрели что-то в качестве частной собственности, точно так же не защищены. Могут явиться гости из бывшей «союзной республики» и отжать квартиру. Могут явиться люди в погонах и отжать бизнес. Сегодня нашему обществу нужна система правовых гарантий для собственников, равно как и для предпринимателей.
Справедливость без права оказывается фикцией, как и очень многие прекраснодушные славянофильские рассуждения о том, что «русскому человеку нужны не бездушные законы, а царь, который будет судить по правде». Они очень хороши в теории, когда мы имеем царя с очень развитым национальным сознанием, при нем таких же идеальных бояр, чиновников и городовых. И вот когда они все такие идеальные, то система, при которой на правовые гарантии не надо обращать внимания, может быть, и станет работать. Но идеальных людей во власти нет, тем более, в нашей власти – после десятилетий отрицательного отбора, когда наверх выдвигались, в основном, мерзейшие, а не лучшие.
Каждый шаг государства должен быть ограничен законом. Сегодня предельно четкая и жесткая законодательная защита прав – это не потакание интересам узкой группы правозащитников, которые сосредоточились на Ходорковском. Сегодня защита попранных прав миллионов людей – это общенациональное дело, единственное, что может защитить большинство граждан. А это и есть, по сути, наш русский народ.

– Вам уже успели вам показать гельманизированную Пермь?
– Да, и у меня очень странное от всего увиденного впечатление: я почувствовал себя жестоко обманутым. Я ожидал увидеть «цветы зла», роскошные по своей гнусности поделки, которые источают вокруг себя зловоние и отравляют все пространство, а вокруг них – витающих бесов, вдохновляющих г-на Гельмана в его обычной деятельности. Но вместо «цветов зла» и туч бесов я увидел только одного беса – смертельной скуки. И совершенно откровенную, банальную и дешевую халтуру, за которую берутся непропорционально огромные деньги. Для представителей так называемого современного искусства ключевое слово – «креативность»; проблема в том, что ни малейшей креативности в том, что делают Гельман и его компания в Перми, проявлено не было. Для символа Перми не придумали ничего умнее буквы «П» – такой банальный ход придет в голову первокурснику любой академии дизайна. При лицезрении надкушенного яблока у Горьковской библиотеки тут же приходит на ум логотип компании «Эппл». Единственная серьезная гнусность, подобная той, что творят пачкуны Гельмана в столице – рубят иконы топором, гадят в музеях и так далее – это сидящие на административном здании «красные человечки», которые пародируют знаменитую деревянную скульптуру «Христос в темнице» из пермской галереи. Это гаденькая пародия на священное, ровно в том духе, который г-н Гельман любит, это его фирменный ход – глумиться над святыней.
Что самое неприятное и отвратительное во всей катавасии гельмановских проектов в Перми? Я очень хорошо помню момент, когда она началась: в этот момент Пермь оказалась в фокусе интереса нашей патриотической интеллигенции. Потому что пошла мода на романы Алексея Иванова, на Чусовую. Стали воспринимать Пермь, как место, где родилось очень живое, очень свое, ориентированное на традицию региональное сознание. Очень многие рвались поехать в Пермь, побродить по описанным в романах местам, посмотреть, что еще здесь есть. Узнали о пермском зверином силе. То есть обозначилась явная точка роста. И вдруг на эту точку роста садится стервятник и начинает кричать, что он сделает тут что-то невероятно крутое, привлекает все внимание на себя. А люди, которые эту точку роста развивали, вынуждены значительную часть своих сил тратить на то, чтобы от него отбиваться. Тот же Иванов снял с Парфеновым «Хребет России», но естественное развитие уже затормозилось, потому что приходится тратить очень много сил и нервов на отбивание гельмановских атак.
Я бы обратился к пермякам с предложением просто игнорировать халтуру г-на Гельмана сотоварищи. Они ведь даже вашу ненависть и возмущение считают рекламой. Не надо доставлять им радость и удостаивать хоть какого-то внимания.

Егор Холмогоров


Источник