Когда речь заходит о противостоянии национал-демократов и так называемых «имперцев», тогу которых с некоторых пор примерили такие персонажи, как Калашников, Кургинян и иже с ним, нужно понимать: «имперцами» данных оппонентов нацдемов можно называть разве в кавычках.

Империя… не настоящая!

Всякая имперская идеология своим фундаментом имеет этнический национализм. Именно этнический национализм был той движущей силой, которая породила и греко-македонскую, и римскую Империи. Да, на определенном этапе принцип кровной принадлежности оказался второстепенным, и основной стала культурная, а потом и религиозная идентичность. Но сформированы все эти культурные стандарты были в рамках вполне определенных этнических культур (греческой, латинской и т.д.). Более подробно этот вопрос рассматривается мной в статье «Национализм: этнический, имперский или этнический и имперский?», которая должна вскоре выйти в №7 «Вопросов национализма», и здесь все подробности этой темы уместно опустить.

Петербургский период русской истории и предшествующие ему события (церковный расколXVIIв.), к сожалению, нарушили естественное и здоровее развитие русского национального самосознания, столь ярко проявившегося, например, в период Смуты. Но, тем не менее, нельзя не признать: даже в самые «нерусские» времена Российской Империи понимание России как государства русского народа присутствовало. (Реальное положение русских людей, крестьянства в первую очередь, привилегии инородцев – это особая тема; речь здесь именно об идее.) И, собственно, вся критическая публицистика русских националистов началаXXв. – а точнее, говоря современным языком, национал-монархистов – как раз и исходила из противоречия между идеей и реальностью. С одной стороны, Россия была государством русским, с другой – весьма много фактов заставляло в этом сомневаться.

Русская имперская идеология, в своих традиционных формах сохранившаяся почти исключительно в Белой эмиграции, была естественным образом и имперской, и националистичной. Самая мысль, чтоб благо русского народа и благо Российской Империи (пусть несуществующей, но имеющей быть впоследствии) могут в принципе взаимно противоречить друг другу, находилась за рамками собственно имперского мировоззрения.

Между тем, у нынешних «имперцев», которые именно так теперь себя величают (а господа нацдемы их к этому подлогу, надо признать, всячески подталкивают и поощряют), мы видим отторжение самой идеи русского национализма. Нет попытки ее трансформировать, интегрировать, так или иначе, в свои многоразличные псевдоимперские концепции; есть лишь однозначное, упорное отрицание.

Причина этого, на самом деле, проста. В очередной раз нам пытаются выдать ежа за ужа и барана за волка. Если мы ознакомимся с основными идейными принципами нынешних так называемых «имперцев», то очень скоро убедимся, что никакими имперцами они не являются, и едва ли когда-нибудь были. Та идеология, которую они пытаются пропагандировать, является ничем иным, как идеологией так называемого «советского патриотизма», сформировавшейся в среде российской эмиграции еще в довоенный период, и переживший последний бурный и со всех сторон отвратительный расцвет в 1945-48 гг.

Если же мы будем исходить из того, что имеем дело не с имперцами, а с совпатриотами, то все сразу встанет на свои места. Все идеи совпатриотов имеют, на самом деле, один источник: ничем не сдерживаемый даже не этатизм, а именно культ государства. Собственно имперская идеология рассматривает Империю все же как средство, которое должно, притом, соответствовать определенным критериям. Для православного христианина, например, Империя имеет ценность лишь постольку, поскольку она – православна. Империя неправославная, государство-космополис вне Христианства – это более всего напоминает царство антихриста.

Для европейских Империй, не имевших (в отличии от Руссии-России) ярко выраженной религиозной идеологической основы, Империя была средством реализации национальных интересов. (Британская и Германская Империи, отчасти – Австрийская).

Идеология совпатриотизма, рассматривавшая СССР как логическое, естественное и в известном смысле наилучшее развитие исторической российской государственности, была православно-христианского религиозного начала лишена. Но и типичного для западноевропейского мира понимания Империи как средства достижения общенациональных целей, она не восприняла. Отчасти это объяснялось некоторой исторической слабостью всего русского национального самосознания, присущей всему петербургскому периоду, отчасти – собственно советским влиянием, с его обязательными принципами «интернационализма» и «борьбы с великорусским шовинизмом».

В результате, государство становилось самодостаточной ценностью, целью и вершиной всех стремлений, а лояльность ему, соответственно – высочайшей добродетелью. Интересно, что это мировоззрение отразилось, подчас весьма причудливо, в самых разных сферах. Ярчайшим примером является идеология сергианства, утвердившаяся в Московской Патриархии и провозглашающая верность всякой государственной власти (в том числе и безбожной, богоборческой) величайшей добродетелью, а противодействие ей – грехом.

Поскольку государство есть величайшая ценность сама по себе, то оно не может лишиться легитимности – ибо его легитимность заключается в самом факте его существования. В этом состоит одно из коренных, фундаментальных отличий воззрений совпатриотов и собственно имперцев на государственность. С точки зрения подлинных имперцев, Империя может потерять легитимность либо потому, что не выполняет свою религиозную задачу (способствовать спасению душ своих подданных – а именно в этом, с православно-христианской точки зрения, состоит смысл ее бытия), либо не служит национальным интересам. Для русских казаков-некрасовцев было естественно уйти от русского Царя к турецкому султану в тот момент, когда Царь, с их точки зрения, начал гонения на истинную веру. Столь же естественным для англосаксов, живших в Южной Родезии, стал сепаратизм в тот момент, когда власти Британской Империи явно стали действовать в ущерб интересам британской нации. И в том, и в другом случае мы видим однозначно имперское сознание, но сознание это обладает четким критерием, определяющим легитимность имперской власти.

У совпатриотов этого критерия нет. Государство для них суть высшая ценность потому, что оно государство. Это даже не тоталитаризм – ибо тоталитаризм в трактовке Муссолини, подчиняя всю жизнь общества государству, все же перед самой этой государственностью ставил некие высшие цели. (Что, опять же, давало критерий легитимного – нелегитимного.) Здесь нет и этого. Все подчинено государству, но де-факто никаких других целей, кроме самовоспроизводства, у государства нет. Это уже некий гипертоталитаризм. Который с собственно имперской идеологией ничего общего не имеет.

Исходя из всего этого, несложно понять, почему тема финансирования Северного Кавказа и «территориальной целостности» воспринимается столь остро и близко к сердцу квази-имперцами, а точнее, совпатриотами.

Удержание иллюзии

Как только заходит речь о сокращении финансовых потоков для северокавказских республик, или хотя бы об их тщательном контроле, поднимается вой: вы хотите отделить Кавказ от России! На первый взгляд, одно из другого не вытекает никак: корректирование бюджетной политики по форме никак не связано с поддержкой сепаратизма. Однако на практике, действительно, взаимосвязь существует – но такая, о которой псевдоимперским совпатриотам лучше бы помалкивать.

При этом сразу надо оговориться. Да, действительно, Северный Кавказ не является единым целым, но имеет некое злокачественное ядро (Чечня, Ингушетия, Дагестан), которое выбрасывает свои метастазы на остальной регион. И об отношениях с этим «ядром» в основном идет речь.

Суть проблемы в том, что изначальная постановка проблемы – удерживать или не удерживать Северный Кавказ – в основе своей неверна. Чтобы что-то удерживать, этим чем-то нужно владеть. Если мы говорим о сохранении российского суверенитета, то подразумеваем, что сейчас этот суверенитет есть.

Между тем, это неверно. Северный Кавказ давно живет своей жизнью, и жизнь эта во многом неподконтрольна Москве. Рамзан Кадыров произвольно вводит те или иные нормы шариата и/или обычного чеченского права в законодательную систему своей республики. Вопреки конституционной норме о светском характере государства, государственными же институтами на Северном Кавказе осуществляется исламизация общественной жизни. Причем в упряжке с властью действует вооруженное исламистское террористическое подполье. Те, кто отказывается следовать «советам» жить по шариату, очень часто просто физически уничтожаются. То, что официальная власть «рекомендует» делать, подполье заставляет делать силой. При этом граница между официозом и подпольем бывает порой весьма зыбкой.

Русское население, почти совершенно изгнанное с территории Чечни, успешно выдавливается и из других северокавказских республик.

Вся система государственного управления выстроена исходя из местных клановых (тейповых и т.д.) связей, и тоже, по сути своей, совершенно независима от Москвы. Северный Кавказ живет по своим законам, исходя из своих целей и задач. При этом достаточно успешно выстраивая зарубежные связи – например, у Чечни очень хорошие и вполне прямые контакты с Турцией. Правда, все это делается неофициально или не вполне официально – но суть дела от этого мало меняется.

Необходимо честно признать: суверенитет РФ на Северном Кавказе – это суверенитет во многом номинальный. Что удерживает Кавказ от того, чтобы фактический суверенитет провозгласить официально? Кавказцы об этом говорят прямо: их удерживают те огромные средства, которые они получают в виде разного рода прямых и непрямых «дотаций». Де-факто Кремль платит (за счет остальной России) дань северокавказским элитам, а они в обмен на эту дань соглашаются признавать формальный российский суверенитет. И ничего более.

Если искать аналоги этой политической модели, то более всего это напоминает взаимоотношения между Римом периода поздней античности и варварами, которые вторгались в пределы Империи. Варвары начинали войну, занимали земли, убивали или обращали в рабство местных жителей. В какой-то момент, начинался процесс, так сказать, мирного урегулирования. Варвары, обязавшись против Рима не воевать, получали статус «союзников» – федератов, и продолжали жить на завоеванных или полученных у Империи землях. При этом имперская столица, под видом «подарков» или «содержания», платила им дань, чтобы война не разгорелась с новой силой.

Собственно, нынешняя политика РФ по отношению к Северному Кавказу – абсолютно аналогична вышеописанной модели. Кремль покупает ценой «дотаций» – то есть, называя вещи своими именами, дани – формальную лояльность де-факто независимых элит. Такая политика не является ни имперской, ни вообще сколько-нибудь здоровой и разумной. Мы платим за удержание иллюзии – иллюзии государственного присутствия.

Однако для совпатриотов (квази-имперцев) это вполне логично. Ведь если государство – это абсолютная и самодостаточная ценность, то даже тень, призрак его присутствия на какой-либо территории стоит неизмеримо дорого. И ради этой сладостной тени не жалко отдать на съедение весь русский народ. О чем сейчас говорится вполне открыто.

Разумеется, в этой политической модели у нынешней власти есть свой, очень рациональный и подлый, интерес. Однако, во-первых, это уже другая тема, а во-вторых – я уже вкратце писал об этом в иной своей статье («Докка Умаров и Дмитрий Медведев: симбиоз русофобов» ), к каковой и отсылаю интересующегося читателя.

Северный Кавказ: имперская перспектива

Если мы говорим об имперской политике по отношению к Северному Кавказу, то нам, прежде всего, необходимо четко осознавать два факта. Во-первых, чтобы осуществлять имперскую политику, нам нужна Империя – государство, обладающее сильной экономикой и мощным и эффективным военно-политическим аппаратом для осуществления внешней экспансии. Такого государства у нас нет. И вообще у нас, русских, сейчас никакой своей национальной государственности нету.

Во-вторых (о чем уже сказано выше), нужно уже понять, что Северный Кавказ нельзя удерживать или отпускать. Он уже во многом де-факто независим, и дальше его фактическая независимость будет становиться все более очевидной. Поэтому имперская политика в отношении северокавказских территорий – это, по сути дела, политика уже внешняя, а не внутренняя.

При этом, разумеется, необходимо понимать и то, что Кавказ для России – это наша естественная граница. Какой для Франции, например, являются Пиренеи или Альпы. И так или иначе, но объективные геополитические факторы будут нас на эту границу выталкивать, и наше присутствие в этом регионе – в той или иной форме – все равно будет необходимо.

В этой ситуации, если мы действительно хотим строить Русскую Империю, а не играть в псевдомонархические ролевые игры, жизненно важно расставить приоритеты (применительно к Северному Кавказу). Они очевидны:

1) Важнейшая задача – физическое выживание русского народа и создание собственного, национально-русского государства. Которое на начальном этапе не будет и не может быть Империей, ибо Империей ему еще только предстоит стать.

Этой задаче должно быть подчинено все. И если ради достижения этой цели, на какое-то время, нам придется отказаться от контроля над теми или иными территориями – это необходимо будет сделать. Красивый лозунг «ни пяди родной земли!», которым сейчас любят бряцать некоторые люди, придерживающиеся монархических убеждений, уже один раз обрек русский народ на почти вековое большевицкое рабство. Если бы вожди Белого Движения согласились в свое время признать государственную независимость Польши и Финляндии, то вместе с тамошними националистами они легко бы сокрушили большевиков. Но – было жалко отдавать Варшаву и Гельсингфорс. В итоге, лишились и Москвы и Петербурга (не говоря уже про все остальное).

Повторение этой ошибки будет делом не только преступным, но еще и крайне глупым.

Поэтому, если на каком-то этапе борьбы за освобождение русского народа будет необходимо, во имя сохранения сил и защиты наших основных земель, отказаться от суверенитета над Северным Кавказом – это нужно будет сделать. Впрочем, если удастся обойтись без этого – то лучше, конечно, обойтись. Но в любом случае, Северный Кавказ не должен быть некой абсолютной ценностью. Не только Москва и вся центральная Россия, но и Сибирь, и Дальний Восток для нас куда важнее, чем наши кавказские земли.

2) Как только мы восстановим собственное национальное государство, нам потребуется установить контроль над Северным Кавказом – нашим естественным географическим южным рубежом. Что и необходимо будет сделать, причем если в тот момент эти территории будут формально независимы, то это даже даст нам определенные преимущества.

Ибо формальная независимость означает, что мы ответственность за проживающих там людей не несем. Этническая структура Северного Кавказа такова, что без наличия некой внешней примиряющей силы мира там не будет никогда. Существует масса исторических противоречий и конфликтов, на которые наслаиваются конфликты между разными течениями ислама, и т.д. и т.п. Кроме того, демографическая ситуация на Северной Кавказе предопределяет в перспективе хроническую безработицу – то есть бедность и социальную напряженность. Грамотно подогревая все эти противоречия – выделяя в нужные моменты нужным группировкам деньги и оружие, оказывая им политическую поддержку – мы сможем без особых усилий превратить Северный Кавказ в территорию управляемого хаоса. Хаоса, который мы постепенно будем снова прибирать к рукам, при этом не стесняясь в средствах и безжалостно отсекая все лишнее.

Что касается внешних сил, которые могут покуситься на этот регион, то национальное Русское государство сумеет найти ресурсы для того, чтобы этим силам вставить вилы в бок. Например, Турцию можно будет урезонить, начав закачивать деньги и оружие в Курдистан. Аналогичную «братскую помощь» можно оказать шиитским районам Саудовской Аравии. И т.д. и т.п.

3) Наконец, после того, как мы получим фактические контроль над ситуацией, восстановление де-юре нашего суверенитета на Северном Кавказе будет воспринято большинством тамошнего населения как абсолютное благо. Ибо вместе с русскими вновь придет мир, стабильность, новые рабочие места и более высокие доходы. Разумеется, этнически русские люди должны будут безусловно доминировать во всех сферах, а все ресурсы Северного Кавказа – работать на русскую нацию.

В том случае, если формальный суверенитет де-юре не будет нами утрачен, действовать придется по схожим схемам – только более откровенно, применяя силу самостоятельно, без прикрытия местными религиозно-этническими «брендами».

Но все это – дело сравнительно далекой перспективы. Подлинно имперской перспективы, которая потребует, рано или поздно, нашего возвращения на Кавказ.

Но к реализации этой задачи ни нынешняя антирусская политика Кремля, который собирает для кавказских элит дань, ни тем более бредовые заклинания совпатриотов, с какого-то перепоя назвавшихся «имперцами», никакого отношения не имеют.

Дмитрий Саввин