Статью главы Конституционного суда Валерия Зорькина в «Российской газете» стоит прочитать уже для того, чтобы приблизительно понять логику реакции власти на прошедший в минувшую субботу митинг на Болотной площади, где собралось не то 20 000, не то 50 000 недовольных.

В представленном тексте, ориентированном, как несложно понять, на основную референтную группу «Болотной», интеллигенцию, главный по толкованию Конституции, как может, транслирует простую истину: «чацкие» наших дней по-своему хороши, но в существующих реалиях, пожалуй, предпочтительнее все же «молчалины». Вообще статья Зорькина хороша уже тем, что провоцирует изголодавшегося по хорошей литературе читателя взять с полки забытый со времен средней школы томик Грибоедова и перечитать хрестоматийный текст. Всяко полезно будет.

А не найдя книжку на полках со всякой симпатичной беллетристикой, можно выудить актуальный текст из Всемирной паутины, попутно еще раз перечитав скупые слова о прошедшей оппозиционной акции – например, на страничке Дмитрия Медведева в «Фейсбуке». Их литературная ценность, конечно, с грибоедовской никак не сопоставима (это даже не Довлатов), но мысль, изреченная главой государства, просто великолепно ложится в уста персонажа «Горя от ума» (понятно, какого).

Глава Конституционного суда предлагает нам мысленно вернуться к мятежным 90-м, а именно в осень 1993 года, когда намерение Бориса Ельцина распустить мятежный Верховный Совет вылилось в то, во что вылилось. «Тогда эти митинговые страсти переросли в тяжелейшую трагедию для страны: уличные столкновения, расстрел парламента из танковых орудий, большую кровь... И... в глубочайший подрыв того (и без подобных эксцессов очень слабого в России) уважения к закону, без которого невозможна никакая демократия. Я пишу эту статью и вижу, что митинговые страсти в очередной раз апеллируют не к закону, а к чему-то другому. Но я твердо знаю, что сегодня закон необходимо защитить как никогда ранее. Что защищая его, мы защищаем Россию. И потому я пишу не о злобе дня, а о том, на что можно опереться, дабы не возобладала злоба как таковая», – предупреждает Зорькин.

Ну, натурально, речь не мальчика, но юриста до мозга костей! Вот только почему-то ревностное отношение к закону и Конституции просыпается как-то выборочно. Разве Федеральный закон № 51 «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» не нуждается априори в той же защите? А ведь именно пренебрежение им и стало, по сути, детонатором – повода оппозиции и иным впрямь горячим головам, прямо скажем, долго искать не пришлось. Вот нарушения – вот реакция.

Но... ушел этот сюжет из поля зрения уважаемого судьи. Зато нашлось место рассуждениям об образе и роли оппозиции: «Обществу нужно, чтобы кто-то смело обнажал язвы, бичевал пороки, говорил «нет» бюрократическому произволу. И этот кто-то по определению не может быть наделен талантом умеренности. Но почему в России никогда не была в цене другая умеренность, умеренность настойчивая и нонконформистская, чего бы она ни касалась – культуры, политики, социальной жизни? Такой умеренный человек не будет бичевать пороки. Он будет пытаться их каким-то способом исправлять. Он постарается хотя бы не усугублять ситуацию. Он вдумается: а может быть, если эти пороки начать бичевать слишком страстно, то станет еще хуже? Он начнет изучать природу этих пороков. Изучив же, будет терпеливо работать, понимая, что крепость этих пороков нельзя сокрушить с помощью кавалерийской атаки. Что тут понадобятся и тяжелые орудия, и подкопы, и долгая осада. Иначе такую крепость не возьмешь».

Таким образом, вместо борьбы с пороками нам рекомендуются терпеливое изучение их природы и их анализ, на основе которого предлагается вырабатывать некий рецепт по дальнейшему «искоренению». Но может ли профессор и доктор юридических наук привести успешные примеры, когда это реально работало и срабатывало? Нет ли здесь элементарного противоречия законам физики протеста? Не хочется оголтело величать сие пустопорожней болтовней, но «маниловщина», скрещенная с «молчалиновщиной», конечно, налицо. Причем именно в грибоедовском контексте – без минимального намека на соотнесение с нашими реалиями.

Кстати, о них. Любопытна интерпретация известных любому добросовестному школьнику типажей в свете современных реалий. «Политические «молчалины» нашего времени, как и в прежние годы, присягают «фамусовым». «Фамусовы», проявляя чванливость и бездарность, накапливают в обществе протест. Протест оседлывают «чацкие». Они для этого созданы. Умеренность оказывается скомпрометированной, поскольку все видят, что она присягает фамусовщине. Все видят это и только это. Все видят «молчалиных» и не хотят видеть «дымовых». Да и сами «дымовы» хороши! Они-то что, не понимают, чем может обернуться такая коллизия? «Чацкие» сметут «фамусовых», а потом... Потом либо сами они окажутся сметенными по известному принципу «революция пожирает своих детей», либо... Либо они обзаведутся гильотиной на французский манер, либо маузерами на наш манер.

Обзаведясь, начнут действовать. Рано или поздно общество в ужасе от них отвернется. Самые же разумные из них, поняв, что пора наводить порядок, казнят своих же бывших собратьев и позовут «дымовых». Чтобы лечить, учить, да и воевать тоже. Война – это ведь тяжелый ратный труд. Ей «дымовы» нужны, а не «чацкие», – глубокомысленно заключил Валерий Зорькин. Сразу для справки, дабы читатель не смущался: под «коллективным «дымовым» автор статьи в «РГ» подразумевал героя Чехова. Тесновата стала одна лишь комедия для аналогий с реальностью, что поделать...

Но довольно аллюзий: истинность приводимых аналогий пусть дополнительно и в отдельных трудах исследуют литературоведы. Разве что стоит в очередной раз поблагодарить г-на Зорькина за пробуждение интереса перечитать Грибоедова с Чеховым. Однако реальная политика все же держится дистанционно от классики, и, боюсь, стандартами XIX века, при всей вечности тем, не охватишь ее нюансы исчерпывающе. Хотя бы потому, что в русской классике, пожалуй, не найти прямой аналогии с политикой Госдепартамента: тогда еще США не научились учить весь мир демократии.

Заключение своей статьи Зорькин и сам составил подобно классику – с причитающейся случаю моралью: «Выходящей из берегов оголтелости необходимо противопоставить умную – и одновременно волевую и активную – умеренность. Может быть, главное искусство политики заключается именно в том, чтобы правильно сочетать мысль, волю, активность и умеренность».

Красивые слова, изящный оборот – «активная умеренность». Жаль только, что народ и власть, похоже, в одной пьесе при нынешнем раскладе не сыграются...

Своей оценкой реакции власти на выступления протестующих на Болотной площади граждан в беседе с обозревателем KM.RU поделился известный публицист, главный редактор изданий «Русский обозреватель» и «Новые хроники» Егор Холмогоров:

– Для меня большая загадка, почему до сих пор не высказался Владимир Путин (возможно, реакцию премьера мы узнаем в ходе традиционной прямой линии, которая пройдет 15 декабря. – Прим. KM.RU). Быть может, он разрабатывает какую-то свою стратегию, основываясь на данных событиях? Ведь та линия, которая проявилась в этой протестной кампании, направлена не столько против «Единой России» как определенного сообщества депутатов и кандидатов в депутаты, а именно конкретно против Путина. Акцию на Болотной площади в этом смысле можно рассматривать в качестве репетиции тех протестов, которые, очевидно, будут устроены уже в марте 2012 года в случае победы на президентских выборах Владимира Путина.

Понятное дело, что для Путина это – вопрос о власти, о стратегических решениях, он должен принять определенные решения, определенные меры. Его маневр, конечно, очень сильно связан в связи с тем, что, насколько я понимаю, та же самая «Единая Россия» не очень стремится признавать факт массовых фальсификаций, приписок лишних процентов, которые, соответственно, дали ей больше мандатов. А с другой стороны, являясь все же лидером этой партии, Владимир Путин несет ответственность в глазах избирателей и в глазах тех, кто возмущен и выходит на протесты, за то, что произошло. Т. е. если бы Путин жестко высказался в том духе, что все голоса нужно пересчитать и каждой партии отдать столько, сколько она действительно получила, его позиция в данной ситуации резко бы усилилась, но я не уверен, что он уже может позволить себе эти решения.

На самом деле это сегодня – самая реальная проблема в реакции власти: у нее очень узкий спектр решений. Она способна прибегать к определенным тактическим маневрам, к какому-то обману, к оттягиванию решений, к предложению каких-то альтернатив, но принимать простые жесткие решения типа пересчета голосов и т. д. она не может. В представлении нашей власти это означает уступить, сдаться, сотрясти всю политсистему до основ и т. д. Соответственно, они пытаются выдать лучшую реакцию из реально возможных для них. Насколько это лучшая реакция, не знаю, но как минимум хорошо, что был избран путь отказа от эскалации конфликта, от агрессивной эксплуатации темы того, что «Единая Россия» безоговорочно победила. С другой стороны, это был отказ от силового давления на оппозицию.

Становится понятно, что идут попытки реализации какого-то альтернативного сценария, альтернативного проекта: то какие-то загадочные заявления делает Кудрин, то о своих президентских амбициях заявляет Прохоров и т. д. Грубо говоря, появляется много ложных целей, и люди, которые заинтересовались политикой, уже не знают, на какие сигналы им реагировать.

Собственно, самое главное, что сейчас должно быть в политической обороне власти, – попытка уйти от того, чтобы все вопросы политической повестки свелись к одному лозунгу «Путин, уйди». В обществе, на мой взгляд, тоже заинтересованы в этом, поскольку простой уход Путина без каких-то изменений в национальной политике, без системных изменений в законодательстве не даст стране ничего хорошего, но может принести плохое.

– Вы упомянули о возможных протестах в марте 2012 года. Т. е. вчерашние обыватели могут действительно выйти на улицы, и никакой ОМОН не поможет власти?

– Уже в эту субботу, если бы пошли столкновения такой массы народа с полицией, никакой ОМОН бы уже не помог, потому что его силы не заточены против 50-тысячных толп. Даже в случае с Манежной площадью и ее десятком тысяч человек ситуация для ОМОНа была уже на грани поражения. Понятное дело, что всегда, в крайнем случае, можно начать стрелять, применять войска и т. д., но в нынешнем общемировом контексте это бы означало общеполитическую катастрофу российской власти, на что она, разумеется, пойти не может.