Хорошим и показательным примером здесь может послужить наследие одного из величайших русских политических публицистов Михаила Никифоровича Каткова (1818 – 1887), чьё Собрание сочинений в шести томах издаётся в наши дни петербургским издательством «Росток» под общей редакцией А.Н. Николюкина (уже вышло четыре тома). Особенно важны статьи 1864 – 1865 гг., вошедшие во второй том и посвящённые национальной политике Российской империи.

Собственно главный нерв этих работ Каткова – в утверждении нескольких простых тезисов (недоступных, правда, для понимания правителей России и в его время, и сегодня): 1) цивилизованное государство = национальное государство ; 2) в национальном государстве возможна только одна нация; 3) в России такой нацией может быть только русская нация .

Неожиданно злободневно смотрится сравнение Каткова модели европейского национального государства с азиатскими империями, адептами принципов которых де-факто являются наши охранители-путинисты, справедливо заслужившие от оппонентов кличку «ордынцев». Как раз об Орде и говорит М.Н. в первую очередь, рассматривая антиподов национального государства:

«…посмотрим, какою политикой руководствовались и руководствуются правительства варварские и как идут дела в государствах, лишенных внутренних элементов силы и жизни. Когда-то мы сами были народностью угнетенною, завоеванною, находившеюся под чуждою властью. Когда-то над русским народом тяготело иго монголов. Какою политикой руководствовалось правительство Золотой Орды? Оно высылало тучи саранчи на подвластные ей страны; ее баскаки наезжали для собирания дани; оно требовало внешней покорности и карало ослушных; оно принимало поклоны и приношения вассальных князей, но оно и понятия не имело о живых силах национальности; оно оставляло подвластные народы при их особых властях, при их языке, при всех условиях их особенного быта ; оно не помышляло о национальной политике в отношении к ним, потому что оно не знало и не понимало значения какой бы то ни было национальности, а того менее монгольской … Для нас такое свойство монгольского правительства было обстоятельством счастливым. Наши предки под игом монголов не утратили своей народной самостоятельности, а напротив, искусно пользуясь этою грубою и дикою силой, успели крепче сплотиться и собрать воедино свою разрозненную землю».

Другой пример «полиэтнической цивилизации» - Оттоманская империя (которую, кстати, современные исследователи давно признали родиной мультикультурализма):

«Мы видим, как в цивилизованных государствах Европы правительства стараются более всего объединять свои владения в смысле главной народности и полагают свое достоинство и торжество в национальности своей политики; но прогресс турецкий - иного свойства. "Больной человек", как мы видим, разлагается на свои составные части, которые были в нем механически связаны. В то время как могущественные, призванные к жизни христианские государства Европы представляют собою цельные индивидуальности, Турецкая империя является осуществлением того идеала, о котором восторженно мечтают некоторые из наших прогрессистов и к которому хотели бы склонить нас разные доброжелатели наши. Оттоманское правительство в настоящее время служит лишь внешнею связью, соединяющею совершенно самостоятельные государства. … Могущество ли оттоманской цивилизации и присущие ее правительству свойства великодушия, либеральности и гуманности выразились в этой особого рода ленной системе, в этой особого рода федерации разных государств, которых все отношение к Оттоманской империи состоит лишь во временном подчинении отвлеченному символу власти в лице великого падишаха ?»

Катков вкладывает в уста врагов России, отрицающих в ней возможность национального государства такие слова: « вы нация, не призванная к жизни, вы не нация, а орда; готовьтесь же уступить ваше место другим ». Но он надеется, что «цели нашей внутренней политики обозначаются яснее, и она, назло нашим советодателям, будет принимать, с Божиею помощью, все более и более национальный, то есть все более и более европейский характер ...».

М.Н. подробно обосновывает невозможность «многонационалии»:

«Множественность наций, составляющих государство, есть элемент его слабости, а отнюдь не силы. … Совокупность чуждых друг другу государств и единство верховной власти, долженствующей простираться над ними и связывать их, есть абсурд, внутреннее противоречие, невозможность. Одно из двух: или верховная власть силой своего существования действительно соединит подвластные ей части и совокупность государств превратит в одно цельное государство, совокупность наций в одну цельную политическую нацию; или же верховная власть, взносясь над совокупностью народов и государств, утратит всякое действительное значение и упразднится как символ, ничего не означающий. … Нация не есть просто какой-либо этнографический элемент. Признать какой-либо элемент в качестве нации - это совсем не то, что предоставить тем или другим населениям, тем или другим людям свободу жить по своему обычаю, исповедовать свою веру и т.д. Это дело свободы, и чем бесспорнее единство государства, тем более выигрывает дело свободы … признать какой-либо элемент в качестве особой нации не значит предоставить ему свободу, но дать ему власть, сообщить ему обязательную силу. В признании нации решается вопрос о власти, о правительстве, о государстве ».

Катков безоговорочно утверждает: « Мы знаем, что под Русскою державой нет многих наций, которые заслуживали бы этого названия, а есть только одна нация – русская ». Следовательно Российское государство есть русское национальное государство, а не государство равноудалённой от всех народов империи корпорации олигархов и бюрократов: «…государство … невозможно отделять от нации. Господствующая в государстве нация есть само государство. Государственная польза не может быть отделена от пользы той нации, в которой заключается вся сила Русского государства и, стало быть, все величие венчающей его верховной власти».

Между тем, в России господствует система, направленная на то, «чтобы выделить инородческие населения, поддерживать и развивать правительственными способами чуждые русской народности элементы, встречающиеся на ее громадной территории, и, наконец, в этой искусственной отдельности возвышать их над русской народностью…».

Более того: «… мы приобрели бессознательную склонность давать не только особое положение инородческим элементам, но и сообщать им преимущества над русской народностью и тем развивать в них не только стремление к отдельности, но и чувство гордости своею отдельностью; мы приобрели инстинктивную склонность унижать свою народность. …Везде, где только отыскивался какой-нибудь инородческий элемент, в нем вызывали фальшивое и пагубное для него и государства чувство превосходства над русским народом. Русское становилось синонимом всего дурного, униженного, обиженного ».

Несмотря на то, что видимой целью такой политики было сближение и слияние инородцев с русскими, эффект от неё был совершенно обратный, ибо «внимание к инородцам, принимавшее вид предпочтения, побуждало их для сохранения своего выгодного положения еще более отделяться от русских; кто захочет быть русским, когда выгоднее быть инородцем, когда слияние с русским народом равняется для инородца разжалованию? Нет ничего ошибочнее того мнения, будто политика, лишённая национального духа, ведёт к сближению инородцев с господствующим народом. Она ведёт к результатам, совершенно противоположным сближению. Она не закрепляет, а раскрепляет связь государственную. Привилегии, даваемые инородцам, предпочтения, им оказываемые, прямо противодействуют сближению их с русскими».

В результате складывается парадоксальная ситуация, когда«не предпочтения, а только равенства, вот чего приходиться просить русской народности в Русском государстве».

Подлинная же « национальная политика состоит не в том, чтобы унижать чужое, а в том, чтобы возвышать своё ».

Как видим то, о чём писал Катков почти полтораста лет назад остаётся актуальным и для сегодняшнего дня. Это понятно, ибо путинская «полиэтническая цивилизация» (она же «многонациональный народ России») – прямое продолжение не только советской антирусской национальной политики, но и худших сторон национальной политики Российской империи, которые блокировали формирование русского национального государства.

Проблемы во многом те же. Но тот же символ веры– русский европеизм - сохраняется и у русских националистов, действительных наследников лучших традиций отечественной политической мысли :

« В нас видят какую-то уродливую случайность, а вся беда состоит только в том, что мы, чувствуя себя в глубине души русскими, нераздельно с тем и также глубоко чувствуем свою связь с европейской цивилизацией. Нам простили бы, если бы чувство русской народности было у нас темным фанатизмом, дикой страстью или тем, что называется квасным патриотизмом. На нас не обратили бы внимания, если бы это чувство развивалось у нас в фантазии и вопреки здравому смыслу. Но нам не могут простить то, что в наших понятиях русское дело есть дело цивилизации и человечества, что мы в то же время остаемся в пределах здравого смысла и на земле. Такое сочетание кажется крайне неудобным для всех наших сепаратистов; оно является досадной неожиданностью. Допускается иметь какие угодно идеалы и цели, но отнюдь не может быть допущено живое, искреннее и толковое убеждение, что истинный прогресс в России возможен только на основании русской народности, что русское государство может сохранить свою силу и приобрести желаемое благоустройство только в качестве русского государства, что политика русского правительства может не иначе вести ко благу, не иначе удовлетворять своему назначению, как принимая все более и более национальный характер ».

Так говорил Катков.

Сергей Сергеев