В самом деле, кинематограф страны Восходящего Солнца воспроизвёл на плёнку практически всю её историю. Причём не только такие важные вехи последней как участие во Второй мировой войне (за которое японцы вроде бы каются, но фильмы о нём снимают нередко с весьма реваншистским подтекстом) или победа над Россией в войне 1904 – 1905 гг. Так или иначе экранизирована и история Японии, совершавшаяся до её выхода в большую мировую политику, когда страна, по сути, вела изолированное, провинциальное существование, и основное содержание этой истории составляли разного рода междоусобицы (за исключением, разве что, короткого периода борьбы с монгольским вторжением).

Т.е., даже если мерить японскую историю до 20 в. регионально-дальневосточными мерками, она не смотрится уж слишком величественной (по сравнению, например, с Китаем). А уж если приложить к ней русский аршин, то она и вовсе покажется какой-то дремучей чухломой, какими-то ссорами иван иванычей и иван никифоровичей. Однако из этих квартирных дрязг японцы сумели сотворить колоссальный, тысячеликий киноэпос, а мы из одной из самых грандиозных историй в мире не выжали, почитай, ничего.

Ухватившись за фигуру самурая с его кодексом воинской доблести и чести, японцы превратили однообразную череду мелких и крупных феодальных разборок в летопись национального героизма, в историю сильных и смелых мужчин, которые всегда составляли главную гордость любого народа. А ведь, если вдуматься, большинство сюжетов самурайских фильмов – сплошное братоубийство, японцы режут и колют японцев. Но этот очевидный факт как-то забывается, его заслоняют художественно яркие, персонифицированные образцы мужества и верности долгу.

Самурайское кино (дзидай-гэки, так этот жанр называется по-японски) количественно необъятно, это целая вселенная, это гигантская индустрия, десятилетиями работающая «на поток». У нас нет даже приблизительного аналога, с которым его можно сравнить. На Западе с ним способен соперничать разве что американский вестерн, кстати, ещё один живой укор отечественному кинематографу.

В России из этого поистине Великого океана широкая публика знает, как правило, только шедевры Акиры Куросавы (плюс «Затоичи» Такеши Китано). Продвинутые киноманы вспомнят, наверное, самурайские драмы двух других всемирно известных титанов японского кино – Кэндзи Мидзогути и Масаки Кобаяси. Но ведь это только самая верхушка айсберга! Целая когорта выдающихся мастеров непосредственно специализировалась (и специализируется) на дзидай-гэки, причём многие их фильмы не уступают прославленным куросавовским «Семи самураям» или «Телохранителю».

Эйити Кудо и Хироси Инагаки, Кихати Окамото и Киндзи Фукасаки, Кэндзи Мисуми и Хидэо Гося, Масахиро Макино и Ёдзи Ямада, - это далеко не полный список гениев дзидай-гэки. Фанаты самурайского кино легко добавят ещё пару десятков имён. О сотнях трудолюбивых ремесленников, подвигающихся на этой ниве, думаю, даже фанаты не дадут полной информации. Повторяю: это вселенная, это индустрия.

В дзидай-гэки используются самые разнообразные сюжеты - как строго исторические, так и легендарные или литературные. Но есть сюжеты излюбленные, почти сакральные, которые по тем или иным причинам стали необходимой составляющей японской национальной идентичности. Таков, например, рассказ о 47 ронинах, отомстивших в начале 18 века за смерть своего господина высокопоставленному чиновнику и добровольно принявших за это наказание – коллективное харакири. На эту тему снято более 20 (!) фильмов.

Во вселенной самурайского кино с героическими сагами сосуществуют социальные и эротические драмы, комедии, эпатажные пародии на классику жанра и многое другое. Образ самурая нередко становится предметом критики или даже развенчания. Но это не убивает жанр, ибо любая традиция нуждается в «наездах», иначе она костенеет.

Ничего подобного дзидай-гэки в нашем кино не существует. У нас есть масса замечательных фильмов о Великой Отечественной войне, но по предыдущим векам русской истории – лишь отдельные (и далеко не всегда удачные) работы. С шедеврами сталинского времени вроде «Александра Невского» Эйзенштейна почти нечего поставить рядом.

Вдумайтесь в простой факт: японцы чуть ли не в тридцатый раз мусолят каких-то 47 ронинов, а в России не снято ни одного художественного фильма о величайшей русской победе – Куликовской битве! И, видимо, в ближайшее время не будет снято, ибо сам Путин сказал не так давно, что, оказывается, там с обеих сторон сражались наши люди. В 2000 г. праздновалось 300-летие Полтавского сражения, для российского кинематографа оно прошло бесследно. В этом году юбилей войны 1812 года – я ничего не слышал о каких-либо масштабных кинопроектах на сей счёт.

И ведь я вспомнил только о всем известных из школьной программы героических страницах русской истории! Что уж тут говорить о какой-нибудь битве при Молодях! А если не уходить далеко от японской темы, на минуточку представьте, сколько бы фильмов в стране Восходящего Солнца сняли на сюжет, подобный гибели крейсера «Варяга» (у нас имеется один-единственный 1946 г.)?

Да, у нас не было самураев. Но у нас было казачество. Его история: защита русских границ, борьба с крымчаками, освоение Сибири, участие в бунтах и восстаниях – разве всё это не значительнее, не интереснее всех самурайских сюжетов вместе взятых? Разве из этого нельзя создать киновселенную, киноиндустрию русского героизма? Чтобы не возникало у русских желания (даже эстетического) быть японцами.

Разумеется, всё это сделать можно. Но для этого нужна принципиально иная культурная политика – политика национального государства, которое есть в Японии, и которого нет в России.

Сергей Сергеев